Том Айвистер

(трезвый с 1957 года)

Перевод выступления в Киеве в 2011 году.

Как пьяница и убийца стал сотрудником тюрьмы

В 16 лет я начал пить по-настоящему

Добрый вечер, меня зовут Том Айвистер, и я алкоголик. Я из Северной Каролины, из города Нофпайт. Я очень рад встрече. Здесь в Украине меня очень радушно принимают, но думаю, это изменится, когда вы узнаете меня поближе. По нашему обычаю я рад поделиться с вами опытом, силами и надеждой. Как я сказал, я алкоголик, и я действительно алкоголик. Я убежден, что алкоголик – это не тот, кто много пьет. Это гораздо больше, чем просто много пить. Те обстоятельства и окружение, в котором я вырос, явились определяющим фактором к тому, чтобы во мне развились так называемые «дефекты характера», которые впоследствии разрушили мою жизнь. Эти самые дефекты характера – это та лошадь, на которой мы въезжаем в ад, а алкоголь всего лишь решение наших нагромождающихся проблем. Всего лишь решение. Я не хотел быть близок ни с кем. Изоляция, которая сопровождает нас – это источник нашей болезни. Отец ушел, когда мне было 4 годика. Я не знал, куда он идет, но я был уверен, что он не вернется. Он и не вернулся. Его заменили три или четыре отчима. Никто из них не задержался надолго, и у меня не было никаких отношений с ними. Это важно, особенно для мальчика, когда нет отца, когда нет модели мужского поведения. Я никогда не разговаривал с мужчиной, пока сам не стал мужчиной. Это все привело к тому, что я был одинок, изолирован, враждебен к людям. И когда я начал пить, это не стало проблемой, это стало решением проблем. В 16 лет я начал пить по-настоящему, это в корне изменило мою жизнь. С помощью алкоголя я стремился избежать своего окружения. Я всегда убегал. И наконец, я попытался убежать от себя самого в армию. Я еще не брился, когда пошел в армию. То есть я, конечно, брился, чтобы выглядеть взрослее))

Я был влюблен в армию минут 30. А потом я встретил прапорщика, который со мной разговаривал как с собакой или рабом. Мне это не понравилось. Там, откуда я призывался в армию, если человек так разговаривает, он получает перо в бок. Я сказал ему: «Да ну ладно», и ушел… Из армии… Но мне объяснили, что нельзя так просто взять и уйти из армии. Меня нашли и посадили в карцер, а я убежал. Меня поймали, посадили обратно, а я опять убежал.

И в конце концов меня послали на Аляску на какой то Алешкинский остров. Если вы не знаете, то не ищите его на карте, потому что не найдете, а если найдете, то ничего не увидите кроме кучи камней в Баренцевом море. Оно очень холодное. Если вы в него упали, то у вас 5 минут, чтобы умереть. Я не знал, чем я должен заниматься. Мне сказали стоять на одном из камней с автоматом. И что-то охранять. Однако я никого не видел, кроме морских котиков. Мне хотелось их пристрелить. Я не был счастливым солдатом, и решил эту проблему также, как я решал все проблемы. Так как эта служба считалась тяжелой, нам давали бесплатно алкоголь. Я, естественно, выпивал свою порцию и чужие, до которых мог добраться. И в процессе всего я заработал алкоголизм.

Что такое «алкоголизм»

Я много слышал определений алкоголизма, но лучшее, которое я знаю, — это первая страница в главе «Еще раз об алкоголизме»: «Мы алкоголики, мужчины и женщины, которые потеряли возможность контролировать свое употребление алкоголя». Это самое короткое и точное определение, которое я слышал. И тогда уже дефекты характера перестали иметь свое значение, когда я потерял контроль над выпивкой. Что происходило, когда я начал употреблять алкоголь? Он утихомиривал и смирял меня с моими внутренними проблемами. Я был бы дураком, если бы не пил. Питие, однако, создавало еще больше проблем. В армии, наконец, устали. Они хотели избавиться от меня. Но мне было все равно. Они отправили меня обратно в США. И начали оформлять документы для этого.

27 декабря 1951 года в Канзасе я проснулся в КПЗ на бетонном полу. А утром 4 офицера вывели меня и провели меня перед комиссией. Они хотели мне помочь. Но в те времена не было знания, что делать с алкоголиком. Они давали мне советы, они хотели мне помочь. Эти 4 офицера говорили, что у меня есть потенциал, но их попытки были бесполезны. Они дали мне бумажку о том, что я уволен, что не способен служить в Вооруженных Силах по причине хронического алкоголизма. Мне было 20 лет. Я сказал: «Ну и что?» Все, что я услышал тогда: «Свобода, свобода!» После армии я продолжал делать все то же самое. Но если в армии ушло 3 года на то, чтобы меня уволить, то на гражданке меня увольняли за 3 недели.

Моя жизнь превратилась в череду начинаний и поражений. Начинаний и поражений. Каждый раз я начинал все ниже и ниже. Был только вопрос времени, когда я достигну своего дна. В конце концов, мне запретили работать в автомобильной индустрии. Все что я мог, это перебиваться случайными заработками. Звучит нереально, но … я жил в городе Мичиган, который 2 раза подряд выбрали самым худшим городом в штате. Я был горд, что живу в худшем городе штата. И хотя я не был бандюгой или криминалом, я никогда целенаправленно не совершал преступления, я не вор. Мог, конечно, чуть–чуть. Если ты зевнул свой стакан виски, то я не упущу момента, чтобы заглотить его.

Катастрофа

Если я нависаю на алкаша, чтобы набухаться за его счет, то завтра он нависнет на меня. Так устроено наше алкоголическое братство. Я продавал свою кровь по 2 доллара. Я был молодым человеком. Если бы у них не было контроля, я бы позволил высосать всю кровь у себя по 2 доллара. Вы понимаете, что мое употребление нельзя назвать социально приемлемым. Я полным ходом шел к обрыву. Меня регулярно арестовывали. Я постоянно был пьян и попадал во всяческие передряги, в которые попадают пьяницы.

Однажды утром я пришел в себя, как обычно, в участке. Я думал, что, как обычно, что-то набедокурил — пьяный уснул или деньги вымогал у кого-нибудь. Когда пришел надзиратель, я подошел к нему и спросил, когда выпустят и меня. Он мрачно ответил мне, что он надеется, что никогда. Я не понял, что это значит, но понял, что он не шутит. Один мужик мне сказал, что вчера пьяный на автомобиле я насмерть убил двух молодых людей. Это не укладывалось в моей голове. То есть я услышал, но я не принимал этого. Я отвергал, что я мог сделать что-то такое ужасное. Если это и правда, то я не хочу выходить из тюрьмы. Я не пытался сделать что-то для своего освобождения.

Моя семья уже давно не имела понятия, что со мной . Кто-то из офицеров позвонил моей сестре, и мои родственники сделали то, что обычно делают семьи алкоголиков. (Я верю, что алкоголизм – это семейная болезнь). Очень часто семьи наказаны больше, чем алкоголик. Они должны объяснить необъяснимое поведение, не имея химии внутри. И они сделали как все, они поехали из Северной Каролины в Мичиган, хотя у них не было денег, они наняли юриста, хотя у них не было денег на него.

Юрист начал работать над этим делом. Они пытались вызволить меня под залог, а я не хотел этого. Мне было стыдно дышать и ходить среди людей. Меня все-таки выпустили под  залог.

Я думал, что я не буду пить из-за неимоверного чувства вины. Но я не понимал, что такое алкоголизм. 17 июля 1956 года меня выпустили под залог до суда. Первый день я не пил, я ходил по улицам до 12 часов дня. А потом, естественно, начал пить. До 19 ноября я пил так, как я не видел, что- бы кто-то пил. Я работал в Программе с тысячами алкоголиков, держал одного в руках, пока он не умер, но я не слышал, чтобы так пили, как я тогда. Я хотел умереть от алкоголя. Я не хотел причинять проблем своей семье. Это было на 12 шаге, он умирал, но все это время он пытался нам доказать, что он не алкоголик.

19 ноября был суд. У меня было полбутылки джина. Я выпил его и пошел в суд. Это был мой последний дринк. Я не планировал, но так случилось. Я не считаю этот день днем моей трезвости. Я считаю, что существует большая разница между «перестать пить» и «начать выздоравливать». Я пошел в суд. А проблема в том, что когда ты был пьян, то в суде ничего сказать не можешь кроме «я ничего не помню». Это единственный ответ, который я мог дать. И, точно так же, как присяжные, я слушал показания свидетелей. Я принял бы такое же решение, как они. Судья вынес приговор от 5 до 15 лет за непредумышленное убийство.

Я испытал облегчение. Не потому, что рассчитывал выйти из тюрьмы и начать жить, а потому, что я почувствовал конец. Все, наконец-то жизнь окончилась. На следующий день, 20 ноября, меня с 5 другими заключенными, связанными одной цепью, повезли в тюрьму строгого режима. Я пошел в тюрьму с полным пониманием, что жизнь окончена. Я не верил в то, что выйду из тюрьмы живым, но мне было все равно.

 АА в тюрьме

Он сказал: «У тебя много проблем с алкоголем», на что я съязвил: «Ты для этого в школу ходил, чтобы понять это?» Он сказал: «У нас есть группа АА. Тебе надо туда сходить». Это прозвучало как дружеское предложение с его стороны. Ему было все равно, пойду или нет. Я никогда до этого не слышал об АА. Это было давно, тогда мало кто знал об АА. Единственный раз я видел, как помогают алкоголику, это когда его по голове бьют бутылкой. Это действительно, помогает протрезветь. На короткое время.

Я пошел в мою камеру, а через 2 недели увидел записку на своей койке, в которой меня приглашали на мое первое собрание АА. Мне было все равно, но когда пришло 2 ноября, и мне можно было пойти, всем было все равно, включая меня, если бы я не пошел. В то время не было такого, чтобы в приказном порядке ходили на собрания АА. К моему огромному счастью, в АА существует прекрасное слово «сдаться», мы еще его называем «дно».

Во мне уже не было никакой борьбы. Я не знал, что такое «АА», кто-то сказал мне, что это Анонимные Алкоголики. Это не звучало так, что это интересно, и я хочу присоединиться. Но когда камеру открыли, я сказал «ладно». Один из моих страхов был, что АА – это религиозное сообщество сумасшедших. Я не хотел иметь с этим ничего общего. Первое, что они сделали, они начали молиться. Пока они молились, я думал: «Ну так я и знал!» Я ждал, когда выскочат проповедники с гитарами и начнут распевать. Слава богу, этого не случилось. Потом они начали читать, и было впечатление, что они прочитают все, что возможно, включая вечернюю газету. Потом представили спикера. В этой группе приглашали спикера сами заключенные. И мужик, который говорил на моем собрании, он был из Детройта. Издалека он был ещё ничего, но вблизи очень страшный.

Он был профессиональный боксер, и судя по его лицу, не очень хороший боксер. Он был весь изрубленный, из- резанный, и он делал то же самое, что я сейчас. Он встал перед тремя сотнями человек, и начал рассказывать те вещи, которые я, как пьянчуга, никогда бы не рас- сказал никому. Я видел, как алкаши рассказывают друг другу байки. Но это была его личная история. И я про себя думал, зачем он изливает душу перед 300 зеками? Я вышел из комнаты еще более непонимающим, чем зашел. Я ничего не понял, никакой связи не произошло, с тем, что я услышал. Спустя две недели я снова пришел на собрание. Если бы я не пришел, никто бы не заметил этого. Просто кто-то другой бы сел на этот стул. Я вернулся не из-за идентификации со спикером, нет. Единственное, что меня привело обратно, это его магнетизм, который исходил от него.

Наша программа — программа привлекательности, и то, что меня привело обратно, это магнетизм, притяжение этого спикера. Тогда я находился в тюрьме 3,5 года, и не пропустил ни одного собрания. К моему большому счастью я попал в группу, основанную на 3 заветах. Не все знают, что означает. Это не то, что я могу взять на собраниях группы. Это то, что я вовлекаюсь в общее дело, я иду в служение. Эта был очень хорошая группа, о чем я тогда не знал.

Я был самым молодым в тюрьме, и самым молодым в группе. Большинство из них бухали дольше, чем мне было лет от роду. Что происходит в хорошей группе по сравнению с обычной? В хорошей группе замечают людей, нуждающихся в помощи. Эти пацаны начали со мной работать. Они не спрашивали, хочу я или не хочу, все, что они мне говорили: «Том, помоги стульчики расставить». Ничего не дает большего чувства единства, чем общее дело. Если бы я пришел в группу и просто сам по себе сидел, ожидая, когда обо мне позаботятся, я был бы одинок. Это то, что сделала для меня группа. Они зацепили меня, они вовлекли меня в жизнь группы. Я очень хороший расставлятель стульев. Я 54 года расставляю стулья. Первое, что я сделал, когда пришел сюда, я начал обсуждать, как лучше расставить стулья. Так мне представили АА. Несмотря на мнения, которые существуют сейчас по вопросу, как ассимилировать новичков в группу, в нашей группе новичков вовлекали в общее дело. В то время никогда не слышал, как кто-то кого-то проводит по Шагам. Мы использовали Большую Книгу. Но в основном для того, чтобы по голове кого-нибудь огреть.

Первые мои годы в АА я никогда не ходил на собрания по БК по простой причине – таких собраний не было. Мы не были крутыми выздоровленцами. Но мы были очень вовлечены, и мы сразу вцеплялись в служение, чтобы ассимилироваться и помогать другим. Я начал быть вовлеченным в дела группы, и это мне помогло. В то время не было собраний для новичков, где мы объясняем новичками, что такое АА, и с чем его едят. Немного рассказывали, что такое АА, чтобы дать лексикон, что такое «алкоголик», «группа», «спонсор», «анонимность», «служение». Фундаментальные понятия, чтобы было понимание спикеров, о чем они говорят. Как-то пришел такой же, как и я. Обычно на стене висит текст 12 Шагов. Пацан начал комментировать Шаги. Он сказал: «Тут 200 слов». Мне в голову не приходило считать слова. Я не стал проверять, поверил ему на слово. Он сказал: «Если точно будешь делать то, что в этих Шагах, то когда закончишь, ты будешь другим человеком». Я сказал: «Ага».

Но он был прав. Абсолютно. Я проковылял через эти Шаги в буквальном смысле слова. Когда закончил, я трансформировался. Это реально сильная вещь. Я не верю, что на Земле существуют женщина, ребенок или мужчина, которые больше ненавидели бы заключение в тюрьме, чем я, но в той атмосфере отсутствия того, что люди считают какой-либо свободой, я стал свободным человеком во всех смыслах, кроме физического. Я развил в себе достоинство — вместо того, чтобы врать, я стал человеком, который говорит правду, и ему верят. Я остался человеком, который ненавидит тюрьму каждой клеточкой каждое мгновенье, но я стал наилучшим гражданином. И я не вижу в этом ничего героического.

Я делал Шаги АА

Ничего нет в Шагах такого, что нельзя было бы выполнить вне зависимости от того, в каком человеческом зоопарке ты находишься. Я делал Шаги, про которые некоторые люди говорят, что для них нужна определенная атмосфера. У меня другой опыт. Я делал 5 Шаг с одним из заключенных. Я не доверял служащим. А он был человеком, которому я доверял. Мы сели на скамейку как в парке. Это было приватное место. Вокруг нее было никого, кроме 6000 человек. Я открылся этому человеку впервые в жизни. Когда я закончил, он знал меня лучше, чем моя мать.

Я стал свободным человеком. Я занимался АА, сидя в тюрьме, так же интенсивно, как на свободе. Мы работали с другими. Мы создавали не только группы внутри колонии, мы сделали группу в психушке. Такая была интересная группка в психушке)) Одновременно в тюрьме шло около 10 собраний. Никто не планировал 10 собраний, но так получилось. Я не знаю, доходило ли до психов, но до меня доходило, что я никогда не мог отдать больше, чем получал. Это происходило благодаря тому, что я был в настоящей группе. Я участвовал в служении, а не просто в собраниях.

Однажды мне прислали записку, и вызвал в центральный тюремный офис. Туда не вызывают каждый день И это либо очень плохо, либо ну о-о-очень хорошо. Просто побазарить не вызывают. Но я пошел, разумеется. Постучался в дверь. Комиссия мне предложила выпустить меня на поруки. Это произошло как в кино. Но вот со сроком у меня была нестыковка, мне надо было отсидеть хотя бы четверть. Я это знал. И когда я вошел, начальник той комиссии встретил меня у двери, завел в комнату и говорит: «Ты, наверное, озадачен, зачем мы тебя пригласили. Так вот. Раз в год мы выбираем одного человека из 10000, который представляет собой необыкновенную трансформацию в реабилитации. И мы решили поговорить с тобой». Я говорю: «Это большая честь для меня». Пока мы шли к столу, он сказал: «Мы тебя на поруки не выпустим, твое преступление слишком серьёзное, а ты отсидел очень мало». Я сказал, что абсолютно согласен. Однако мое преступление было непредумышленное. Это не говорит о том, что оно не серьезное, но убийство без умысла, оно не считается таким опасным, как умышленное. И что это означает, что когда я отсижу четверть, ты могу выйти на свободу. Я был хорошим членом группы Я знал, что алкоголь — моя проблема. Я знал, что АА — мой путь к свободной жизни. Я связался с группой в Северной Каролине еще за год до освобождения. Я не знал, как принимают на группе тех, кто только что из тюрьмы. Если бы они не хотели меня, то я бы согласился. Но они ничего не ответили мне. Спонсор мне сказал «напиши в другую группу». Я не писал ничего особенного. Я написал: «Можно я приду на группу, когда выйду из тюрьмы?» Мне ответили, что меня встретят с распростертыми объятиями. Это было невероятно, я недоумевал, зачем я им нужен. Но когда я туда приехал, я понял, зачем я им был нужен.

Первое собрание, на которое я пошел как свободный человек, было худшим собранием АА в моей жизни. Если бы у нас были такие плохие собрания в тюрьме, то кто-то быстренько бы пострадал. Я хотел уйти и не возвращаться. Я жил в 25 милях от большого города. Но мне пришла мысль, которая меня взволновала. «Когда ты будешь ответственным человеком? Когда ты возьмёшь ответственность?», — подумал я. Это было первое взрослое решение – остаться в этом маленьком городке с этой маленькой группой. И практиковать образ жизни, который я выучил в тюрьме. Не очень хорошее оправдание уйти оттуда, чтобы прийти туда, где кто-то позаботится обо мне. Было бы очень легко это сделать. Я был бы лузером, если бы это сделал.

Я остался и получил феноменальный опыт. Я помогал АА развиваться в этом городе. Это была 12-шаговая работа 24 часа в сутки. Я обожал каждую минуту этого.

Работа с профессионалами

Давайте я расскажу, что мы делали, когда АА было в самом зародыше. Врачи, юристы помогали нам стабилизировать и развить то, что мы делали. Когда я решил остаться там, я был очень активен. Еще я хочу сказать про звонок 12 Шага. Сейчас. где бы я не ездил, 70% групп не имеет опыта звонка 12 шага. Тогда это было то, что нас объединяло и делало нас сильными. Что же произошло в этом городе? Я пытался сделать, чтобы АА работало в этом городе. Я делал 12 шаг каждый день и каждый вечер. Однажды я пришел по 12 шагу к большому директору, бизнесмену. Но он не хотел ничего с этим делать. Единственное, что он хотел, чтобы приехал кто-нибудь из АА, вытащил его от его жены, и чтобы он преспокойно пошел дальше бухать. А у меня был свой принцип, что я не даю им пить и не покупаю им спиртное до тех пор, пока не буду убежден в том, что я ничем не могу им помочь.

Примерно в 3 часа утра я приехал к нему. В конце концов я понял, что ничего не могу сделать для него. Я спросил его, куда идем, и повел его туда, чтобы он бухнул. И мы пошли. В истории того заведения никогда не было массовых арестов, но в тот день внезапно набежали полицейские, положили алкашей на пол. И тут увидели меня – молодого человека, аккуратно одетого, трезвого и перепуганного. Один полицейский смотрел на меня, подошёл и спрашивает: «Мистер, а что вы тут делаете?» Я сказал: «Скажу – не поверишь!» Он: «Ну попытайся». Я ему рассказал, что я там делал. Он сказал, что это самое тупое объяснение, какое он только слышал за всю жизнь. Он не знал об АА. Он посмотрел на меня, дал моего алкаша и бутылку, и выпустил нас из бара.

Потом в этом маленьком городе произошло то, что этот полицейский вернулся в участок и дал мой телефон тем, у кого проблемы с алкоголем. Он говорил им: «Позвоните этому человеку, он вообще сумасшедший». И так пришло много людей. Это проломило лед. Дало возможность много сделать. Когда я приехал в город, там АА было из двух человек. Был я, и еще один пожилой человек лет 30. Когда я уезжал два года спустя, нас было 60 человек. АА в этом городе продолжало расти.

Все, что требуется — это человек, который готов держать флаг и совершать действия. Профессионалы хотят сотрудничать с нами, они ждут В это трудно поверить, но когда я вышел из тюрьмы, я не мечтал и об одной сотой того, что я имею сейчас. И это абсолютная правда. Я был бездомной шавкой, рыщущей по помойкам. Каждый может верить во что он верил, но я верю в мой личный опыт. Моя вера основывается на личном опыте, на том, что я пережил.  В этом городе, где я жил, были люди, которые ходили в тюрьмы. Они попросили, чтобы я пошел с ними. — В тюрьму? Но я только что оттуда! – сказал я. — Вы что? Я только вышел. Зачем я туда пойду обратно? Потом я все-таки согласился, но предупредил, что если я оттуда не выйду, то пусть молятся, чтобы я оттуда вообще не вышел никогда. Это было первое место, где я рассказал свою историю. Я не готовился.

Секретарь спросила: «Кто спикер?» Мои друзья подняли меня и сказали: «Вот. Он спикер». Это было один раз. Два месяца спустя меня попросили, чтобы я был спонсором этой тюрьмы. Чтобы я был ответственным лицом за служение АА в этой тюрьме. У меня был еще условный срок, когда меня выпустили. Но это было мое первое официальное служение в АА. Я сразу же включился. Это то, что нас делает частью содружества. Это то, что нас объединяет в сообщество, группа не одинока, когда объединена с другими группами.

GSO

Я сразу стал членом GSO. Связующим звеном всех групп АА. Потом областным представителем через 2 месяца. Это происходило само собой. Я ничего не делал для этого. Сами понимаете, какое было преступление. В документах было на- писано, что я никогда, ни при каких условиях не могу сидеть за рулем. Как-то человек, который за мной наблюдал на условном сроке, сказал: «Ты действительно активист в АА?» Я сказал: «Да». Я боялся, что он хочет меня притормозить. А он спрашивает: «Тебе было бы удобно, если бы ты водил автомобиль?» Я говорю: «Конечно, да. Но ты разве ты не в курсе, что мне нельзя?» Он говорит: «Давай я проверю, что мы можем с этим сделать». Через 2 недели он назначил мне встречу в магазине. Это был очень маленький город. В нем не было отделения полиции, где выдают права, а просто в магазине стоял маленький столик. Я пошел к этому столику, он представил меня офицеру, тот ничего не спросил, кроме: «Тебе нужны права?» Я не мог этого отрицать. И этот мужик дал мне мои водительские права. Он даже не спросил, умею ли я водить машину. Никаких тестов по вождению, ничего не платил. Вообще-то, я знаю, что это нелегально. Но я за рулем с того времени. Это произошло в моей жизни без никакой моей инициативы с моей стороны. Если бы я манипулировал, выдуривал права, то я уверен, что до сих пор ходил бы пешком. То, что я выучил, и вообще мое внутреннее убеждение и вера в то, что когда у Бога есть работа для меня, стены рушатся.

Безразлично, какие есть препятствия, они исчезают. Обратите внимание — когда НЕ Я, а БОГ решил, что у него есть работа для меня. Я до сих пор не водил бы машину. Когда я был на свободе 2 года , мне позвонили из центральной комиссии по управлению тюрьмами Северной Каролины. Это был мужик, с которым я однажды поздоровался. Он сказал, что они расширяют реабилитационное служение в тюрь- мах, и они хотят меня спросить, не хочу ли я пойти к ним работать. Сегодня в этом нет ничего удивительного. Но тогда в истории человечества не было такого, чтобы штат просил бывшего заключенного идти к ним работать. Я ответил ему: «Ты в курсе, с кем ты разговариваешь?» Он сказал: «Да». Они проверили документы.

Я никогда этого не просил. Я знал, что это невозможно. Я ответил, что это единственное, что я хочу делать в жизни. Я даже не знал, будут ли мне платить за это. Я был готов это делать бесплатно. Я хотел это делать более, чем что-то другое. И я был уверен, что я этого больше не услышу. Продолжение следует…